Вот уже 75 лет прошло с того исторического момента, когда была разгромлена вражеская группа армии Север, и произошло полное освобождение Ленинграда от блокады, а память хранит все детали, как будто это было вчера.

Среди моих боевых наград имеются медаль за оборону Ленинграда, а также нагрудный знак «Защитнику Ораниенбауского плацдарма».

Кольцо блокады вокруг города на Неве замкнулось 8 сентября 1941 года, а в конце сентября образовался Ораниенбаумский пятачок. Ораниенбаум (ныне город Ломоносов) находится от Ленинграда на 40 километров и поэтому Ораниенбаумский пятачок оказался самой западной частью Ленинградского фронта. Здесь действовала Приморская оперативная группа наших войск, занимая оборону протяжённостью 65 километров. В центре этой обороны находилась 50-я отдельная стрелковая бригада морской пехоты, бойцом которой я стал в июле 1942 года. Тогда мне было 18 лет. Снабжал наш пятачок оружием, боеприпасами, снаряжением, продуктами питания блокадный Ленинград. Всё это доставлялось в Ораниенбаумский порт по Финскому заливу на самоходных баржах и только тёмными ночами. А теперь о том, какую роль сыграл наш пятачок в разгроме врага под Ленинградом.

Наше командование знало, что против Ораниенбаумского «пятачка» враг держит четыре дивизии. Знало, что укрепления у него очень сильные и тянутся в глубину на десятки километров, а моральный дух слабоват и завшивевшие солдаты давно уже беспокойно ёрзают в своих землянках и бетонных казематах в ожидании расплаты.

А вот моральное состояние нашей бригады теперь уже совсем не то, что было весной 42 года. Мы теперь хозяева положения. А боевая служба продолжается. Был декабрь 1943 года. Помню, усталые в сумерках вернулись мы тогда в землянку и, поужинав, как обычно, выставили часовых. Мне довелось стоять первым. Два часа на морозе тянулись медленно. Наконец, вот она – смена! Скорей сушиться и спать. Веки закрываются сами, едва растянешься на нарах.

- Соболев, на выход в полном боевом!

А, чёрт. Ведь ещё и не заснул, как следует! Соскакиваю с нар и, пока я обуваюсь, младший лейтенант Мельников уточняет:

- Шинель, каску, лопату не брать. Белый халат получишь на КП роты!

- Ага, понятно. Значит, ночью опять лезем к немцам…

У ротного КП уже готовые к делу стоят разведчики. Незнакомый капитан ставит задачу: на рассвете атаковать сразу три дзота противника и взять языков. Действуем на самом левом фланге батальона.

Людей у разведчиков, оказывается, не хватало, а надо предварительно заложить взрывчатку и взорвать эти дзоты, чтобы ворваться в расположение врага. Ползать по снегу, под которым натыканы мины, и заложить метровые бруски тола - этим деликатным делом поручили заняться нам, шестерым бойцам из первой роты, взятым в помощь разведчикам.

Вдвоём с минёром, мы закладываем под вражеский дзот толовый заряд. Ползём обратно, разматывая шнур, за который надо будет дёргать, чтобы взлетел дзот фашистов. Пулемёт в амбразуре дзота молчит, значит, фашисты проспали.

Нас ждут и, когда мы втискиваемся в землянку, разведчики расспрашивают, что и как.

Прошёл какой-нибудь час, и стало светать. Близится начало серьёзного «спектакля» - разведки боем. Прежде, чем бойцы кинутся на врага, наши две 45-милиметровые пушки, четыре ротных миномёта и несколько пулемётов, подвергнут беглому обстрелу немецкую оборону. Расчёт – наделать побольше шума.

Себя мы считаем в безопасности. Как же, - всю ночь ползали, сон валит с ног, кто пошлёт таких измученных бойцов за «языками»? Однако у командира батальона, капитана Зеленского, который прибыл руководить всей этой заварушкой, другое мнение. Его приказ: усилить группы разведчиков свободными бойцами, находящимися в землянках боевого охранения.

- Эх, война, в Гитлера мать… - зло матерился мой недавний напарник – минёр, снова напяливая маскировочный халат, мокрый и неприятный. Я делаю то же самое.

Снова ползём по проходу в снегу. Теперь нас восемь. Впереди сержант с автоматом, гранатами и кинжалом у пояса. Такие же группы действуют слева и справа. Открыли огонь наши пулемёты, миномёты и пушечки. Артиллеристы бьют прямой наводкой, и снаряды, пролетая у нас над головами, рвутся впереди, совсем рядом. Наконец прогрохотали заложенные нами толовые заряды, разбросав брёвна немецких дзотов. Наш и левый сработали отлично, а вот правый не взорвался. То ли плохо заложили, то ли осколками перебило шнур? Но гадать некогда. Вперёд!

Бой недолгий, кровопролитный – противник успел-таки подтянуть подкрепление, и нас встретил град пуль и осколков. «Языка» взяла лишь одна группа, а остальные, израсходовав все гранаты и патроны, отходили, вытаскивая раненых. Проклятущий правый дзот врага не даёт поднять голову: трассирующие пули летят, касаясь снега и наших спин – так нам кажется…

Разведчика Дёмкина – крепкого псковского парня – я знал. Он ушёл в батальонную разведку из нашей роты, как самый сильный из солдат. Сейчас он лежит с перебитым бедром и на чём свет стоит ругает Гитлера и всех «фрицев». Его мне поручают доставить в медпункт.

- Вези прямиком и не давай ему подниматься, умрёт от потери крови, - напутствовала меня санинструктор Нина Соколова, наложив раненому повязку и шину.

Четыре километра по бурелому, по снежной целине, с тяжело раненым гигантом на волокуше – это, оказалось, потрудней, чем заложить тол под вражеский дзот. На батальонный медпункт мы прибыли часа в четыре дня. Дёмкин уже не вскакивал и не кричал. Он только простонал: «Побыстрее, замёрз…». Его тут же внесли в «операционную» - бревенчатый сруб, наполовину врытый в землю.

36 часов максимального напряжения нервов и мускулов отбили даже аппетит. Ввалившись в землянку минометчиков, я проглотил три ложки давно остывшей пшённой каши и через силу взобрался на верхние нары. Сон навалился каменной плитой.

Разведка боем, о которой здесь рассказано, как говорили потом, имела свой скрытый смысл, она не только потревожила врага, но и должна была показать ему прочность его обороны. То есть, немного усыпила бдительность. Об этом я слышал разговор двух раненных офицеров в военном госпитале, куда меня положили с воспалением легких в первые дни нового 1944 года. А 14 января с Ораниенбаумского пятачка 2-я ударная армия нанесла первый удар, с которого начался разгром фашистов под Ленинградом.

И вот 16 января 2019 года я получил письмо. Адрес отправителя – Москва, Кремль.

Олег Соболев,

участник ВОВ, Ленинградский блокадник

_________________________________